Фото: Вадим Качан / vadimkachan.by

Эта история произошла в самом конце 1990-х.

С отцом Олегом, настоятелем храма святого благоверного князя Александра Невского в Пскове, мы были знакомы достаточно давно, и, когда он обратился к нам с просьбой собрать для жителей Псковщины одежду к зимнему сезону, это не вызвало удивления. Батюшка радушно принимал паломников в своем храме, организовывал посещение святынь Псковской земли, был внимателен, дружелюбен и тверд в благочестии, и это всегда нас притягивало к нему.

Вот и в этот раз мы без промедления начали выполнять благословение отца Олега и организовали сбор вещей в храме Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря, расположенного в центре Москвы. Дело спорилось. Вещи приносили добротные, и к началу декабря мы набрали около 40 мешков одежды, обуви, игрушек и всего прочего, чем делились с храмом его прихожане и просто неравнодушные москвичи.

Последних было немало: по-хозяйски им были понятны наши заботы, а сам храм был интересен бедностью, не присущей столичным центровым церквям. Действительно, изъеденные временем, непогодой и дурным обращением предыдущих «хозяев» стены. На них простые иконы – бумажные изображения, наклеенные на картон и помещенные в самодельные киоты. В холодном здании – деревянные подсвечники с песком, щели в полу, сквозь которые виднелась прошлогодняя трава, и многое другое, говорившее о нашей финансовой несостоятельности.

Но храм жил, потому что в него шли люди – в основном проблемные, как было принято в те годы. Много было молодежи, которая приводила своих друзей и знакомых. Жили мы одной семьей: богослужение и обязательное после него чаепитие. Я с замиранием сердца думал о том, как девушки одни в поздний час после вечерней службы будут выбираться в окраинные районы Москвы и Подмосковья. Но Церковь молилась, и никогда ни с кем ничего дурного не случилось, хотя кругом было неспокойно.

С теми, кто составлял общину храма, происходили чудеса: больные выздоравливали, семейные и бытовые нестроения разрешались, и мы были свидетелями того, что жив Господь и обетования Его непреложны.

Итак, в начале декабря на выходные нам с товарищем предстояло выехать в Псков с гуманитарным грузом. Переговоры с отцом Олегом о приходском грузовике, курсировавшем между Псковом и Москвой, не увенчались успехом. Батюшка благословил решать проблему самим.

Самим так самим. У одного из наших прихожан была старенькая «Газель». Он подхватил наши вещи, довез их до вокзала. Мешки определили в багажный вагон, а мы с товарищем поехали плацкартой в том же поезде.

Вечером мы загрузились в свой вагон и наконец смогли передохнуть после напряженного дня. Ехать в Псков предстояло ночь. Товарищ мой быстро перекусил и забрался на верхнюю полку отдыхать. Я остался на нижней допивать чай и планировать дела на предстоящий день. Мы знали, что в Пскове нас никто не встречает, – до храма придется добираться самим.

– Может, попробуете моего варенья? – вдруг раздался голос нашего попутчика, сидевшего напротив меня. Он был старше нас. Ясные серые глаза с улыбкой смотрели на меня, и, улыбнувшись в ответ, я потянулся к банке с вареньем, аромат которого ощущался на расстоянии.

– Это крымская роза. Мы собираем ее в долине в Восточном Крыму и варим варенье на предстоящую зиму.

– Вы не похожи на крымчанина, – вступил я в разговор. – Скорее вы из Белоруссии или из Литвы. По крайней мере корни где-то там.

Не только внешность, но и легкий акцент говорил в пользу моих первых выводов о собеседнике.

– Не совсем так, – ответил он. – Я родом из Закарпатья, точнее – из Карпатской Руси, но давно живу в России, хотя до этого пришлось помотаться по Советскому Союзу. Сейчас еду к родственникам жены: надо у них кое-что забрать, да и им отвезти. А вы по какой нужде едете, если не секрет?

Я кратко рассказал собеседнику о благословении отца Олега, после чего наш попутчик с большим интересом стал поглядывать на нас.

– Это хорошо, что вы – верующие. Раньше верующий собеседник был редкостью. А сейчас – другие времена. С одной стороны, крещенных стало больше. С другой – понятие крепости веры относится далеко не ко всем. А ведь, по сути, это главный вопрос.

– А как с верой у вас на родине? – спросил я, стараясь поддержать разговор. – Я читал, Карпатская Русь всегда была местом особого благочестия.

Преподобный Иов Угольский (Кундря)

– У нас даже в самые хмурые годы – при австрийцах, чехах, венграх и в советский период – народ не изменял вере: все были крещены и по возможности ходили в храм. Домашняя молитва была обязательной. Жили бедно, но от веры не отходили. По праздникам наша семья выбиралась в Угольку к отцу Иову, которого у нас почитали исповедником. При Сталине он сидел в лагерях, где был на волосок от смерти. Он мало рассказывал об этом периоде своей жизни. Но говорил, что именно там, в Воркутинских лагерях, он понял, что русские – братский нам народ.

К отцу Иову приезжали верующие из России: он стал для многих из них духовным отцом. Зачем они приезжали к нему? В те годы Церковь контролировалась советской властью, и духовничество было под запретом. Нам в этом плане было легче: контроль был не такой жесткий. Вот и ехали верующие из больших городов Советского Союза на окраины, чтобы глотнуть свежего воздуха Православия.

Именно отец Иов благословил меня после армии оставаться в России. Думаю, он понимал, что беда многих украинцев – а наша земля с 1939 года вошла в состав Украины – в том, что они мало знают Россию, многие тянутся на Запад, которому совсем не нужны. Живут в деревнях, маленьких городках и не представляют масштабов России, ее исторических и духовных задач.

– И вы остались в России?

Старец Иов говорил: без России нам нельзя. Не будет у нас без России ни свободы, ни культурной и духовной самобытности

– Да, по благословению отца Иова не только остался, но и женился на русской и с тех пор живу в России. На родину последние годы езжу редко. Жизнь в России расширила мой кругозор. Я понял главное – прав был отец Иов: без России нам нельзя, не будет у нас ни свободы, ни благополучия, никакой культурной и духовной самобытности. Съест нас Запад, прожует и выплюнет, и останется наш человек «гол как сокол».

У нас, в Карпатской Руси, почти все это осознают, а на Украине далеко не все. Вот и проблема: будь мы ближе к России, соединились бы с ней и жили бы единой Божией волей, а так – всё через Украину, а она совсем другая – здорово заражена национализмом, завистью к русским.

– А как Украине победить этот недуг? – спросил я: мне не хотелось завершать разговор, хотя время уже было позднее.

– Этот недуг, как вы говорите, – продолжал мой собеседник, – может победить только Господь. Нужно время, нужны серьезные испытания, и только тогда народ на Украине придет в себя. И то, я думаю, не все. Кто-то уйдет на Запад, кто-то затаится, но большинство должно пережить серьезную встряску, чтобы измениться. Так было с немцами, ощутившими на своей шкуре всю тяжесть фашизма и войны. Нарыв должен вскрыться, пойдет гной и пока весь не выйдет, результата не будет. А иначе будет и дальше нарывать со всеми сопутствующими последствиями.

– А зачем Господу печься об Украине, которая сама делает свой выбор? – поинтересовался я, не совсем верно формулируя вопрос.

– Старцы говорят: времена уплотняются, на горизонте – завершение мировой истории. Всё к этому и подтягивается. Ведь с приходом антихриста спасаться будет малое стадо, и верю, центром спасения будет Святая Русь, то есть Россия и те соседние страны, которые будут с ней одного духа. Вот и идет деление на тех, кто с Россией, а кто нет. Поэтому и украинцам придется определяться. Хотя будет очень непросто: враг рода человеческого вовсю будет давить через ложных друзей в Европе и Америке. Всё это мы увидим. Может быть, очень скоро. Без понимания единого замысла Бога о нас, о нашем мире, о нашей стране нельзя, мне кажется, рассматривать человеческую историю.

Пока мой собеседник говорил, я думал о времени, в котором мы живем. Только что началось новое тысячелетие. Россия выглядит очень скромно: экономическая и политическая нестабильность, бедность, развал. Единственное, что развивается динамично, – это Церковь, которая отстраивается внешне и внутренне. На Западе всё больше склоняются к принятию безнравственных, гибельных для человека программ. На Украине набирает силу национализм. Китай поднимается, расширяя через экономику свои культурные и частично духовные горизонты. Другие страны тоже делают свой выбор. Что же нас ждет впереди? Об этом я спросил моего собеседника.

– Еще в советское время духоносные отцы говорили, что скоро мир изменится. Наступит свобода, в которой будут свои плюсы и минусы. Церковь возродится, и постепенно возродится наша страна, которая уже не будет Советским Союзом. Богатыми мы не станем – нам это не полезно, но крепкими будем. По мере возрождения Церкви Господь пошлет и сильных верующих лидеров, которые будут понимать, в чем смысл истинного развития. Трудно будет всегда. На Западе потеря веры и нравственности приведет к приходу антихриста, который потянется и на Русь. А через три с половиной года тяжелейших испытаний – конец его власти и Второе Пришествие Христа.

Мы проговорили с попутчиком всю ночь. Не доезжая Пскова, он сошел на одной из станций – кажется, это была Старая Русса. А я остался в вагоне с мыслью, зачем мне весь этот разговор. Я лежал без сна и думал: «Что же будет с нами через 20 лет»?

***

Двадцать лет еще не прошло – прошло чуть меньше. Многое сложилось, как говорил мой собеседник. И в нашей стране, и на Украине, и на Западе. На Востоке тоже масса перемен: почти каждый год в Юго-Восточной Азии открываются один-два православных храма. Скоро речь пойдет о создании новой епархии РПЦ. Туристы из Китая осваивают православные святыни – их в Троице-Сергиеву Лавру приезжает по несколько автобусов в день. Китайцы стоят на службе, что-то покупают в церковных лавках, фотографируют, обсуждают.

Но главное – уплотнение времени. По всем показателям мир движется к пропасти, перешагнуть которую смогут далеко не все. А шагать придется, если не хочешь погибнуть вместе с тем, что должно уйти. Только готовы ли мы к этому? Преданы ли до конца Христу?